Морохин А.В. «Оной брак… никакой надлежащей радости не показал»: к истории первой женитьбы царя Михаила Федоровича
Морохин А.В. «Оной брак… никакой надлежащей радости не показал»:
к истории первой женитьбы царя Михаила Федоровича
Сведения о первой женитьбе царя Михаила Федоровича с княжной Марией Владимировной Долгоруковой весьма немногочисленны. Заключенный в сентябре 1624 г. брак закончился спустя три с половиной месяца неожиданной смертью молодой царицы. Недостаток источников во многом объясняет тот факт, что большинство исследователей биографии первого Романова и истории его царствования лишь констатировали факт этого супружества, не приводя при этом каких-то деталей и подробностей[1]. Исключение составляет работа А.А. Милорадович, построенная на опубликованных материалах[2]. Однако вне поля зрения автора оказался целый ряд источников, который помог бы более подробно осветить историю первого брака Михаила Федоровича.
Женитьбе предшествовала несостоявшаяся свадьба Михаила Федоровича с Марией Ивановной Хлоповой, которую нарекли царской невестой, но вскоре признали к «государевой радости непрочной». В итоге долгих разбирательств, когда были вскрыты интриги родственников матери царя – братьев Салтыковых, Хлопову царь «взять за себя не изволили». Историю с этим несостоявшимся браком рассматривают, по справедливому замечанию В.Н. Козлякова, как «своеобразную „модельˮ для понимания первых лет царствования Михаила Федоровича»[3]. В этой же традиции рассматривается и брак царя с княжной Долгоруковой, который отразил борьбу за влияние на Михаила Федоровича, развернувшуюся между его ближайшими родственниками.
Мария Долгорукова принадлежала к младшей и сильно разросшейся ветви древнего княжеского рода Оболенских, выдвинувшихся в опричнину и имевших родственные связи со многими знатными фамилиями[4]. Отец Марии, князь Владимир Тимофеевич Долгоруков, начал свою службу еще при Иване Грозном. В разрядных записях 1587/88 г. В.Т. Долгоруков значится воеводой в Пронске[5]. На протяжении всей своей долгой службы Владимир Тимофеевич не отличился каким-то особыми заслугами перед государством. В 1591 г. в ходе войны со Швецией князь был разбит шведами под Гдовом и попал в плен[6]. Вернувшись из плена, В.Т. Долгоруков был отправлен на Кавказ ставить города Койсу и Терки[7]. При царе Борисе Годунове горцы, обратившись за помощью к Турции, «государевых людей побиша, воеводы же утекли не со многими людьми». При этом Койсу, где Долгоруков был воеводой, было приказано сжечь[8]. Карьера князя круто пошла в гору при царе Василии Шуйском. Связано это было, видимо, с удачной женитьбой В.Т. Долгорукова на царской родственнице Марии Васильевне Барбашиной-Шуйской. Свадьба состоялась, по предположению А.А. Милорадович, в 1607 г.[9] Уже в конце 1606 – начале 1607 г. В.Т. Долгоруков был пожалован из дворян московских в бояре[10]. Он получает большой поместный оклад – 1100 четей, часто бывает за столом у царя. На царской свадьбе Владимиру Тимофеевичу в числе немногих было доверено стоять «у постели», что свидетельствовало о большом доверии к нему со стороны царя[11]. Василий Шуйский доверял Долгорукову важные поручения. Так, в 1608 г. князь по указу царя брал деньги из Иосифова монастыря в «государеву казну»[12]. 15 марта 1608 г. В.Т. Долгоруков в числе немногих бояр был приглашен на царский обед, во время которого «заместничал» с князем М.Ф. Кашиным и «бил челом государю». В разрядных записях отмечается также, что князь Василий «князь Володимера от стола отпустил и седеть ему не велел»[13]. После местничества с князем М.Ф. Кашиным имя В.Т. Долгорукова исчезает из всех разрядов до июля – августа 1608 г. По предположению И.О. Тюменцева, вследствие местнического конфликта Долгоруков попал в опалу и был выслан из Москвы[14]. Необходимо также отметить, что местничество Долгорукова с князем Кашиным было не единственным. Впервые Владимир Тимофеевич вступил в спор «о местах» еще в 1591 г. Позднее, в 1610 г., князь местничался с Вельяминовым, в 1613 г. – с князем Д.М. Пожарским. В 1614/15 г. Долгоруков «бил челом» на Г.В. Хлопова – дядю несостоявшейся жены царя Михаила[15].
После высылки из Москвы В.Т. Долгоруков значится воеводой «на Коломне», где он вновь на короткое время попал в плен к А. Лисовскому. В бою под Медвежьим бродом А. Лисовский был разбит, и Владимир Тимофеевич вновь получил свободу[16]. Царь Василий поручает В.Т. Долгорукову ответственную миссию – сопроводить до границы с Речью Посполитой семейство Юрия Мнишка[17]. Однако и здесь князь проявил себя как крайне неудачливый военачальник, позволивший отряду тушинцев перехватить Мнишков и доставить их к Лжедмитрию II. Сам В.Т. Долгоруков «не с великими людьми прииде к Москве». Неудачное сопровождение Мнишков создало государству серьезную проблему, с которой носители высшей власти были вынуждены бороться вплоть до 1614–1615 гг. Для самого же боярина В.Т. Долгорукова это была, пожалуй, самая неудачная служба[18]. После этого князь находился «у ратных дел» в Пскове и Новгороде[19]. Весной 1612 г. В.Т. Долгоруков примыкает ко Второму ополчению Д.М. Пожарского, где он упоминается одним из старших бояр и входит в «Совет всея земли»[20]. После утверждения на российском престоле новой династии В.Т. Долгоруков отправляется в Нижний Новгород для принятия присяги у населения[21]. Первые годы царствования Михаила Федоровича князь находился на воеводстве в «понизовых городах» – Нижнем Новгороде, а затем Казани[22]. Вернувшись в Москву, В.Т. Долгоруков занимает должность судьи Судного Патриаршего приказа, заседает в Боярской думе. С 1622 г. князь считается патриаршим боярином. Это позволило некоторым современным исследователям утверждать, что В.Т. Долгоруков входил в ближайшее окружение вернувшегося в 1619 г. из польского плена отца царя – патриарха Филарета. Близость к патриарху и явилась основной причиной избрания дочери В.Т. Долгорукова царской невестой[23]. Однако подобные утверждения противоречат данным источников, из которых следует, что Владимир Тимофеевич входил в окружение старицы Марфы, а отнюдь не являлся членом «команды» вернувшегося в 1619 г. из польского плена отца царя. Способствовало этому и то обстоятельство, что через свою супругу Марию Васильевну Долгоруков состоял в близком родстве с Салтыковыми[24]. Близость боярина с Салтыковыми подтверждается и сделанными в декабре 1637 г. вкладами в Новоспасский монастырь «по Государыне Царице и Великой Княгине Марии Владимировне», которые сделали Б.М.Салтыков, М.М.Салтыков и И.В.Шуйский[25]. Косвенно об этом свидетельствует и тот факт, что в июне 1621 г., одновременно с Салтыковыми, у В.Т.Долгорукова были «отписаны» ряд владений в Арзамасском уезде- сто четей земли, и «села Красного сто одну четь с третником»[26].
Кроме того, немногие сохранившиеся данные свидетельствуют, что инициатором выбора новой царской невесты была мать царя, «великая старица» Марфа Ивановна, которая и предложила кандидатуру Марии Долгоруковой. Марфа Ивановна, по свидетельству летописца, «увеща… поняти… дщерь князя Владимира Долгорукого Марью; он же благочестивый царь, аще и не хотя… матере преслушав, поят вторую царицу Марью»[27]. Эти данные подтверждаются и автором голландского донесения 1624 г., который отмечал, что мать царя «все время, днем и ночью, хлопотала, чтобы поспеть первой, что и случилось; из сотен девиц во всей стране не нашла она более подходящей к этому званию, чем дочь князя Владимира Долгорукова, и 19 сентября 1624 г. с ней наскоро отпраздновали свадьбу»[28]. Вмешательство Марфы в семейные дела сына не было тайной и для простого народа. «Одна де тамо мутит государева матушка, – говорил, характеризуя царский брак, тюремный сторож Василий Ермолин, – не велит на Хлоповой жениться»[29].
Чем могла мотивировать свой выбор «великая старица»? В отличие от рядовых дворян Хлоповых, Долгоруковы являлись знатными потомками черниговских князей. Князь В.Т. Долгоруков, по донесениям шведского дипломата, значился в числе наиболее знатных русских бояр[30]. Такой брак, как отмечает Р.Г. Скрынников, «более соответствовал ожиданиям подданных»[31]. Немаловажную роль могло играть и то обстоятельство, что мать невесты являлась родственницей Василия Шуйского – лица, ранее занимавшего российский престол. Кроме того, как уже отмечалось, сам князь В.Т. Долгоруков был весьма лоялен к «великой старице» и даже входил в ее ближайший круг. «Чего хочешь достигнуть от матери великого князя, – писал шведский дипломат, – должно быть сделано Сицким, Черкасским, Лыковым и тестем великого князя Долгоруким»[32]. Примечательно, что современники считали В.Т.Долгорукова «великим тираном»[33]. Кажется возможным также предположить, что В.Т. Долгоруков был во враждебных отношениях с Хлоповыми, подав в 1616 г., как уже отмечалось, челобитную о «местех» с Хлоповым. Это событие могло сделать знатного, но совершенно бездарного боярина союзником матери царя, которая, как известно, всячески противилась браку сына с М. Хлоповой. Кроме того, через брак сына с дочерью В.Т.Долгорукова Марфа Ивановна могла надеяться на возвращение из опалы своих фаворитов братьев Салтыковых, которым выбранная невеста приходилась троюродной сестрой, что позволило бы «великой старице» восстановить при дворе прежнее влияние своего клана[34].
Что касается патриарха Филарета, то он, потерпев неудачу в поисках невесты для сына за границей, видимо, согласился с ее выбором. По крайней мере кандидатура новой царской невесты была им одобрена[35].
После этого начинается подготовка к «государевой радости», которой руководит сама Марфа Ивановна. Как свидетельствуют расходные книги, по мере приближения дня царской свадьбы оживляется деятельность Мастерской палаты. 9 сентября 1624 г. «к государевой радости отпущено в Верх в Мастерскую полату бархат турецкой золотой по червчатой земле… отлас по белой земле травы золоты… Того ж дни к государевой к его царской радости отпущено к великой иноке старице Марфе Ивановне в Вознесенской девич монастырь 20 аршин отласу жолтого… 20 аршин отласу белого… 20 аршин отласу ценинного… 10 аршин отласу малинового… 10 аршин отласу темноалого… 10 аршин алого немецкого… 10 аршин отласу красноалого… 10 аршин отласу зеленого… 10 аршин отласу светлозеленого… камки куфтерю червчатого травного… 10 аршин камки кармазину мелкотравного по рублю…». 10 сентября в Вознесенский монастырь были отправлены «серебра облоченного золоченого 99 золотника… Того ж дни в Мастерскую полату отпущено на шубу русскую 10 аршин и без чети бархату по червчатой земле золото с серебром… Сентября 11 в Верх к боярине Марье Головиной отпущено полфунта бумаги хлопчатой битой… Сентября 13 к его царской радости, к двум свечам, сделаны кошелки в бархате золотом, по нем травы шелк червчат… да к тем же кошелкам на шлеи тово ж бархату пошло 3 аршина без чети… В государинины новые хоромы на двери и на окна отпущена половинка сукна багрецу червчатого в мере 19 с половиною аршин. Сентября 17 в Верх в государынины новые хоромы на обтирку аршин сукна лятчины лазоревой… Отпущено в государев сенник для его царской радости четыре сорока соболей… и те сороки отнесены к государыне к великой старице иноке Марфе Ивановне в монастырь… Сентября 18 в государеву в новую мыленку к двери и к окнам и под крюки и под жиковины 12 аршин сукна настрафилю червчатого… Того ж дни на государево и государыни… на обручальное место 22 аршина бархату кармазину черленого… да на приступ к тому ж обручальному месту бархату червленого гладкого ж 8 с четвертью аршин Того ж дни на государево и государыни… подножейцо 6 аршин камки куфтерю червчатого…»[36]. Одновременно готовился и гардероб молодой царице. Те же расходные книги отметили взятые 11 сентября «18 золотников золота волоченного да 32 золотника серебра волоченного… А взято то золото и серебро к Государевым царевны и великой княгини Марии Володимеровны башмачком на строчение». 16 сентября было указано дать «торговым людем… за три бобра черные по 7 рублев… А взяты те бобры царевне и великия княгини на накладные ожерелья и на иухи, к кантурам да к шаполкам»[37]. Шла отделка и подготовка «новых хором» для царицы[38]. В эти же дни для Марии Владимировны делали и карету. Так, 12 сентября 1624 г. было отпущено «в Конюшенной приказ на государынину на новую колымагу… шолку рясного черленого цена по три рубли». 13 сентября на отделку кареты будущей царицы было выделено «в прибавку к прежней тафте к четырнатцати аршином одиннатцать аршин тафты виницейки светлозеленой»[39].
Марфа Ивановна занималась и формированием двора молодой царицы, служить которой дворовыми боярынями были назначены две вдовы княгини Долгоруковы – Татьяна Степановна и Прасковья. В их назначении сыграло роль родство боярынь с молодой царицей[40]. 15 сентября великая старица распорядилась выдать боярыням жалованье: Татьяне Степановне – 30 руб., Прасковье – 28 руб.[41] Двором царицы руководил другой ее родственник – князь Богдан Долгоруков.
Готовился к свадьбе и сам Михаил Федорович. 6 октября царь пожаловал боярина И.Б.Черкасского «отласом золотым» за то, что тот «государя перед ево царскою радостию снимал волоски»[42].
«Государева радость» состоялась 19 сентября 1624 г. Накануне был подробно разработан свадебный церемониал. 14 сентября царь, «советовав с отцом своим… святейшим патриархом… указал быть на своей государевой радости… без мест, и впред тем никому не считаться и в случаи не принимать»[43]. На свадьбе «в отца место» сидел дядя царя, брат патриарха Филарета боярин Иван Никитич Романов. Роль тысяцкого исполнял боярин Иван Борисович Черкасский. В дружках у царя были князья Д.М. Черкасский, Д.М. Пожарский «со княгинями». Дружками «з царицыну сторону» были боярин М.Б. Шеин и князь Р.П. Пожарский «з женами». Мать царицы боярыня Марья Васильевна «сидела выше боярынь, сидящих под матерью»[44].
Уже на следующий день после свадьбы, как отмечают разрядные записи, «царицына выходу и чину… не было, потому что… в то время царица не помогла»[45]. Новый летописец отмечал: «…и бысть государыня больна от радости до Крещения Господня»[46]. Несмотря на болезнь царицы, свадебные торжества продолжались на следующий день в Грановитой палате. В тот же день, 20 сентября, «в Верх к государыне» были отправлены три пары соболей «да трои золотых угорских»[47]. А.А. Милорадович объясняла этот факт посылки соболей царице тем, что именно соболя считались в то время главным средством от порчи и сглаза, которым «придают свойства талисмана»[48].
Между тем Михаил Федорович 22 сентября принимал в Грановитой палате патриарха Филарета и «отца своего дарил для своей царской радости»[49], а на следующий день отправился на богомолье в Троице-Сергиеву лавру «к Сергиеве памяти»[50]. По стране рассылались грамоты о царском бракосочетании с приложением возглашения царских имен на ектениях[51]. Михаил Федорович отправил в Тихвин бывшей жене Ивана Грозного Дарье Колтовской свадебные дары – «жалованье, каравай и сыр да обрусец да ширинку»[52]. 29 сентября 1624 г. «для своей царской радости» царь пожаловал архиепископу Нектарию 70 «куниц башкирских цена по десяти алтын куница, пять аршин сукна вишневого аглинского…десять аршин камки»[53]. Как видно, болезнь царицы не нарушила привычного уклада жизни двора. Объяснить это можно тем, что недомогание Марии Владимировны поначалу, надо полагать, не носило серьезного характера. Косвенно подтверждают это и расходные книги. Так, 28 сентября было дано «царицыну сыну боярскому Ивану Григорьеву две гривны. А он на те деньги купил в ряду в Царицыно золотое зеркало стекло хрустальное»[54]. Царица могла позволить себе заниматься собственным обиходом, а значит, чувствовала себя вполне сносно. 18 октября в хоромы к Марии Владимировне были даны 100 руб.[55]. В течение октября царица не покидала покоев. 11 октября по распоряжению царя делегация церковников, в которую вошли архимандрит Владимирского Рождественского монастыря Порфирий и игумен Спасозлатовратского монастыря Варсонофий «да соборный протопоп со священниками и диаконами», направилась в Вязниковскую слободу для освидетельствования чудес от новоявленной Казанской иконы Богородицы[56]. Надо полагать, Михаил Федорович и его окружение, уточняя достоверность фактов исцеления от чудотворной иконы, рассматривали вопрос о ее использовании для лечения царицы.
4 ноября в Верх были отпущены «кисея тонкая… поллитры золота… 87 золотников шолку бурского всяких цветов»[57]. Как отмечала А.А. Милорадович, кисеи понадобились царице, видимо, на рубашку или полотенце, а шелк – для золотой вышивки, что опять же свидетельствует о том, что царица, даже если не была в состоянии заняться традиционным для женщин XVII в. занятием – вышиванием в пяльцах, но чувствовала себя настолько бодро, что решила заняться подборкой шелков и указать узор[58]. Тогда же, в ноябре, царице была выстроена «новая избушечка»[59], которую вряд ли стали бы строить для тяжелобольного человека[60]. 14 ноября в Верх к царице были вновь отпущены «54 портища тафт виницеек широких разных цветов… сорок портищ, шесть косячков тафт немецких зеленых»[61]. Видимо, Мария Владимировна продолжала заниматься рукоделием. Одновременно царица занималась и делами. Так, 16 ноября было выдано жалованье четыре аршина сукна «царицыну чеботнику» Ивану Исаеву. 22 ноября получил жалованье духовник царицы Стретенский протопоп Иван 10 аршин камки куфтерю лазоревого. 11 декабря «четыре аршина без чети» получил печник Мартын Васильев за то, что «делал в хоромех государыни царицы…ценинные печи» [62]. 24 ноября царь указал выдать «государева жалованья комнатным Оносье да Татьяне по тафте немецкой по зеленой». Получив жалованье, женщины «били челом» царице, «чтоб их государыня пожаловала, велела им дати по тафте по смирной, и у них же те немецкие тафты в Государеву казну на Казенный двор взяты, и то место дано по пять аршин тафты виницейки»[63]. 13 декабря были пожалованы царицыны дети боярские Нифонт Долков и Афанасий Спиридонов «по осми аршин камки цветные травные» за то, что они «были у царицыных хором в приставех»[64].
9 декабря в Верх вновь были отпущены «полтора аршина бархату травного»[65]. В тот же день для царицы в Жемчужном ряду было куплено ползолотника жемчуга[66]. Все эти приготовления делались для подготовки выхода царицы, который, по неизвестным причинам, остался незафиксированным в разрядах. Факт этого выхода царицы Марии Владимировны подтверждается памятью в Казенный приказ от 18 декабря о даче жалованья «царицынским столишником сыну боярскому Архипу Гаврилову да стельцом Ивашку Остафьеву да Лазорку Василеву по сукну по доброму… за царицынской выход»[67]. С середины декабря болезнь царицы принимает серьезный оборот. В донесении шведского дипломата отмечается, что Мария Владимировна «заболела смертельно перед моим отъездом из Москвы за две недели до Рождества»[68]. Ухудшение состояния здоровья царицы отразилось и в других источниках. Так, 17 декабря мастера Давид Омельянов и Остафий Иванов «окладывали серебром» икону Казанской Божией Матери, принесенную «от царицы из хором»[69]. Распоряжение об этом, надо полагать, поступило от самой Марии Владимировны[70]. Несмотря на болезнь царица, видимо, иногда вставала с постели. Это объясняет купленный 30 декабря «войлок ордынской на Царицыно подножье»[71]. 31 декабря к царице в хоромы «отпущена пелена камка куфтерь жолта камка»[72]. 1 января 1625 г. английский купец Фабиан Ульянов «с товарищи» поднесли царице по случаю Нового года кубок[73]. 3 января дьякон церкви Рождества Пречистыя Богородицы, «что у Государя на сенех», Никита «кликал на вечери в хороме у Государыни … многолетье»[74]. На следующий день в покои к царице было вновь посланы 4 сорока соболей[75], которые, надо полагать, вновь пытались использовать «от сглазу». Однако ничего не помогло. В ночь с 6 на 7 января «на Крещение Господне», Мария Владимировна скончалась[76]. Более точное время смерти царицы позволяет уточнить надпись на могильной плите в Вознесенском монастыре, которая сообщает, что первая жена царя Михаила Федоровича умерла «во 9 часу нощи ко 7 числу»[77]. Дальнейшие мероприятия, зафиксированные в расходных книгах, были связаны с погребением царицы, которое состоялась 8 января. Церемонией похорон руководили Богдан Долгоруков, дьякон Василий Семенов. Накануне было отпущено аршин и шесть вершков камки куфтерю белого[78], которым, видимо, было покрыто лицо и тело умершей[79]. 7 января «отпущено в верх на преставление государыни царицы.. два фонта ладону». 8 января «ко гробу государыни царицы» отпущено еще два фунта ладану, и в тот же день «к выносу государыни царицы» вновь три фунта ладана[80]. Различные материалы пошли на устроение гробницы Марии Владимировны[81]. 9 января на гробницу «под покровец» было отправлено 4 аршина сукна[82]. 13 января на гробницу вновь был отпущен «аршин сукна аглинского червчатого»[83]. 22 января «великая старица» приказала мастеру Козьме Титову сделать из серебра «по гробу блаженные памяти царице…на покров крест с дробницами»[84]. Другой мастер, Ждан Оврамьев, «вырезал на гробнице… наружные слова и покрыл золотом, и поля навел лазоревою краскою». Эту же работу делал и подмастерье Иван Неверов[85]. Мастеру Кузьме Титову было поручено «на покров» гробницы сделать позолоту[86]. В начале апреля в Вознесенском монастыре делали «на гроб пелену»[87]. После смерти царицы при дворе целый месяц не было никаких официальных приемов. Прибывших в феврале послов от крымского хана Магмет-Гирея и персидского шаха Аббаса принимали не в царских палатах, а «на дворе, в Золотой Полате»[88].
Летописцы по-разному отметили смерть царицы. Некоторые лишь фиксировали факт смерти, указывая, что Мария Владимировна «была за ним, великим государем, немногое время»[89]. Другие летописцы явно намекали на насильственную смерть, говоря, что царица была «испорчена»[90]. В Никифорском списке летописца 1619–1691 гг. таинственные обстоятельства кончины молодой царицы даются более подробно. В тексте говорится, что «по ненависти вражеской порчею отравою прекратилася жизнь ся»[91]. Третьи, отражая мнение той части общества, которая считала недопустимой женитьбу царя «мимо Хлоповой», видели в браке Михаила Федоровича с княжной Долгоруковой, «сотворшаго по насилию», грех: «И зрите же божия счад сотворшаго по насилию: преставижеся по трех месяцах царица, и паки царю скорбь велия бысть, тако же отцу его и матери»[92]. Современники летописцы пытались найти виновников смерти царицы: «…а все то зло сотворися от злых чаровников и зверообразных человек, не хотящих видети христианского покою и тишины, и гнушахуся своего государя, и гордяхуся, не хотящее в покорении и в послушании пребывати, и не боящееся отнюдь, понеже милостив бе и любяше и миловаше их и вся подавшее им, яже они прощаху, и своевольни беша»[93]. Неизвестный автор приписки к I Новгородской летописи также отметил, что царицу «испортили лихие люди…во скорби преставилась»[94]. Ценность всех летописных свидетельств заключается в том, что все они, в большей или меньшей степени, отразили борьбу за влияние на молодого царя, которая после свадьбы Михаила Федоровича вступила в новую фазу.
Свадьба царя 19 сентября, несмотря на указ «быть без мест», была омрачена вновь вспыхнувшими спорами «о местех». Недовольство со стороны многих бояр вызвало назначение первым «сидячим боярином» у царя князя И.И. Шуйского, с которым местничался первый «сидячий боярин» царицы Д.Т. Трубецкой. Своим местом на свадьбе был недоволен и князь И.В. Голицын, считавший, что ему «меньше бояр князь Ивана Ивановича Шуйского да князь Дмитрея Тимофеевича Трубецкого бытии не вместно». В итоге Н.В. Голицын «государева указу не послушал, по той росписи быть не хотел» и на свадьбу не явился. За этот дерзкий поступок Михаил Федорович «на него положил… свою государеву опалу» и указал отправить боярина в ссылку в Пермь Великую. Князя Д.Т. Трубецкого также наказали, отправив воеводой в Тобольск[95].
На свадебной церемонии из многочисленного клана Долгоруковых присутствовали лишь родители невесты и окольничий Данило Иванович Долгоруков с женой. Немногочисленность Долгоруковых не помешала новой царской родне вступить в конфликт с влиятельным боярином Федором Ивановичем Шереметьевым. Последний вместе с царским тестем участвовали в свадебном обряде – «слали отласы: постельничей к подлету». После венчания церемонии Владимир Тимофеевич «бил челом» царю на Ф.И. Шереметева «недружбою». Другой Долгоруков, Данило Иванович, вступил с тем же Шереметевым в местнический спор[96]. Историки, обратив внимание на конфликт царского тестя с Ф.И. Шереметевым в день царской свадьбы[97], так и не смогли выявить его причины[98]. Между тем Ф.И. Шереметев был одной из самых влиятельных фигур при дворе и ближайшим сторонником патриарха Филарета. Об этом прямо говорят в своих донесениях шведские дипломаты[99]. Именно Ф.И. Шереметеву адресовал свои письме Филарет, когда был в плену и давал советы по поводу избрания в России нового монарха[100]. Неслучайным видится и то, что Федор Иванович встретил на границе возвращавшегося из польского плена Филарета[101]. О положении Ф.И.Шереметева при царском дворе свидетельствует и тот факт, что 14 сентября 1624 г. царь пожаловал ему пять аршин сукна «по два рубли аршин»[102].
По мнению Л.Е. Морозовой, Ф.И. Шереметев являлся смертельным врагом молодой царицы и главным виновником ее смерти. Влиятельный боярин желал видеть женой царя свою дочь Елену, а из-за ссоры с тестем Михаила Федоровича «мог опасаться его мести в будущем». Царица «скорее всего… стала чахнуть от какого-то медленнодействующего яда, например, мышьяка, подмешанного в белила или румяна»[103]. Однако история с отравлением молодой царицы кажется не вполне убедительной. Источники не зафиксировали никаких разбирательств и расследований причин смерти Марии Владимировны. Известный историк А.Е. Пресняков сомневался в насильственной смерти царицы, отметив, что разговоры о ее «порче» стали распространяться «под свежим впечатлением дела Хлоповой»[104]. Виновники того, что брак вследствие болезни царицы не показал», стали ближайшие родственники Марии Владимировны.
Вступив в конфликт с Шереметевым, Долгоруковы, видимо, рассчитывали на поддержку со стороны «великой старицы» и на свой статус новой царской родни. Однако они явно переоценили свои возможности. Царь, видимо не без влияния патриарха, занял в конфликте своих новых родственников с Шереметевым сторону последнего. По указу Михаила Федоровича Д.И. Долгоруков «за бесчестье Федорово» был даже ненадолго посажен в тюрьму[105]. Челобитье Владимира Тимофеевича также, видимо, вызвало недовольство царя. Примечательно, что после свадьбы дочери Владимир Тимофеевич не присутствовал на царских «столах». Он появлялся при дворе уже после смерти дочери, 17 мая и 5 июня 1625 г.[106]. Эти факты противоречат утверждению, что князь после января 1625 г., убитый горем, удалился из двора и умер в 1633 г. в полном забвении[107].
Смерть Марии Владимировны сказалась на положении при дворе ее родственников. На них явно возлагалась ответственность за то, что новоявленная царица оказалась больной и Долгоруковых, видимо, обвиняли в сокрытии этого факта. Позднее, уже в XVIII столетии, В.Н. Татищев объяснял смерть первой жены царя Михаила Федоровича тем, что «на первой ночи явилась на ней подучая болезнь или иная какая противность», вследствие чего «оной брак назавтрее никакой надлежащей радости на показал, и оная, почитай, надлежащего почтения не имея, умре и погребена»[108]. В примечаниях к сочинению о России капитана Ф.И.Страленберга В.Н.Татищев дополнил эти сведения, отметив, что Мария Владимировна «по неизвестному обстоятельству, сказуют, якобы за болезнию падучею, назавтрие отлучена и генваря 6 1625 умре, а родственники ее ограблены и сосланы в сылки»[109]. Позже в своих набросках об эпохе Михаила Федоровича, историк вновь вернулся к этому сюжету, отметив, что после свадьбы «на первой ночи явилась на ней падучая болезнь или иная какая противность», вследствие чего «оной брак назавтрее никакой надлежащей радости на показал, и оная, почитай, надлежащего почтения не имея, вскоре умре и погребена, а родителя ея и братьев, лиша всех именей, сослали в сылку. И ея в поминовении с протчими царицами имяни нет»[110]. Эти же сведения историк привел и в своих записях о событиях 1625-1677 гг., повторив информацию о том, что Мария Владимировна сразу же после свадебной церемонии «занемогла и, болев, умре генваря 6 числа. А отца ея, отняв деревни, сослали в сылку с женою и детьми»[111]. Факт удаления от двора родственников умершей царицы подтверждается и другими источниками. В первую очередь отставки коснулись боярынь Татьяны Степановны и Прасковьи Долгоруковых, которые удалились в Вознесенский монастырь. Уже в 1625 г. вместо них в Верху было указано жить вдовам Е. Бутурлиной и А. Коркодиновой[112]. В опалу попал и боярин Владимир Тимофеевич, который уже с 1626 г. значится в разрядах воеводой в Вологде, где оставался до октября 1628 г.[113] Более точное время появления боярина в Вологде указывают и другие сохранившиеся документы. В них отмечается, что Долгоруков уже в феврале 1626 г. был в городе и принимал дела от своего предшественника П.В. Волынского[114]. Известна также челобитная князя Богдана Долгорукого, сообщающая о том, что его дядя Владимир Тимофеевич в Вологде лежит при смерти. Помета на обороте датирована 20 сентября 1628 г.[115]. После воеводства в Вологде бывшего царского тестя, видимо, решили отправить в ссылку в его деревни. По одним сведениям, ссылка В.Т.Долгорукова началась в 1628/29 г., по другим – в 1629/1630г.[116]. По крайней мере, в «подлинном» боярском списке 1629 г. боярин значится находящимся «в деревне»[117]. Также известно, что в начале 1630-х гг. Владимир Тимофеевич проживал «в Галицком уезде в поместной деревне Трубине», где он и составил незадолго до смерти завещание. В тексте документа боярин упомянул и свою умершую дочь, распорядившись «по государыне царице и великой княгине Марье Володимеровне дать опришно того в Вознесенской монастырь на собор протопопу с братьею 30 рублев и поминать государыню и велеть написать в книги в Вознесенском монастыре»[118]. Сохранившиеся боярские списки отмечают смерть князя в 1633 г.[119].
Долгоруковы позднее неоднократно подчеркивали факт женитьбы царя Михаила Федоровича на представительнице своего рода, отмечая, что «князь Володимерова дочь княжна Марья была за царем и великим князем Михаилом Федоровичем всеа Росии»[120]. Но в царской семье первую супругу Михаила Федоровича постарались поскорее забыть. Даже вещи, принадлежащие покойной царице, отправлялись на переделку. Так, 1 сентября 1626 г., накануне свадьбы Михаила Федоровича с Евдокией Лукьяновной Стрешневой, «великая старица» Марфа распорядилась сделать ризы из царицинской «шубки столовой»[121]. Новые царские родственники – Стрешневы – оказались более скромными. В течение оставшихся лет царствования Михаила Федоровича они находились в тени венценосных родственников.
Указанный В.Н.Татащевым факт исключения царицы Марии Владимировны из поминальных записей членов царской семьи уже в XVII столетии источниками не подтверждается. Сохранившиеся синодики содержат имя «благоверной царицы и великой княгини Марии Володимеровны»[122]. Больше того, сам Михаил Федорович в 1626 г. «дал по царице и великой княгине Марии» вклад в Антониев Сийский монастырь в размере 50 рублей, указав «пети по ней панихида генваря в 7 день»[123]. Сохранились данные и о том, что 25 ноября 1625 г. бывшему духовнику Марии Владимировны, протопопу Сретенского собора Ивану было дано 10 аршин камки куфтерю лазореваго по 30 алтын «по памяти царицы Марии Владимировны»[124]. В июне того же 1625 г. Михаил Федорович пожаловал Вознесенскому девичьему монастырю, где была похоронена его супруга «по своей царице и великой княгине Марьи на поминок в вечный покой» дворцовое село Борисовское в вотчину «со всеми угодьи»[125]. Позже, уже в XVIII столетии, в домашних записках императрицы Анны, датируемых 1725-м годом, среди членов царской фамилии, которых следует поминать на церковных богослужениях, также присутствует «царица Мария Володимеровна»[126]. Больше того, власти Воскресенского монастыря регулярно получали «понахидные деньги» на поминание царицы Марии Владимировны[127]. Но ситуация с поминаниями М.В.Долгоруковой среди других скончавшихся представителей правящей династии кардинально меняется вскоре после воцарения в 1730 г. все той же императрицы Анны. В 1731 г. был составлен «реестр о бываемых повсегодно…поминовениях блаженныя и вечнодостойныя памяти по Государех Царех и Великих Князех и Императорех и Самодержавцев…и Их Величества высочайшей фамилии прочих персонах, и в которых числах надлежит отправлять панихиды и прочее священнослужение по церковному чиноположению». В этом документе имя царицы Марии Владимировны уже отсутствует[128]. Рискнем предположить, что покойная царица не была включена в список для поминовений по указанию все той же императрицы Анны, при которой представители клана Долгоруковых подверглись репрессиям. Вполне вероятно, что В.Н.Татищев с этим «реестром» был знаком и мог посчитать, что имя царицы Марии Владимировны никогда не упоминалось в поминальных записях, что он и отобразил в своих текстах. Кроме того, у историка были и другие источники информации. По собственному признанию, В.Н.Татищев получал ряд сведений об эпохе царя Михаила Федоровича от лиц, бывшими непосредственными современниками событий. В числе таковых историк указывает и собственного деда, который «при том в Москве был» и часто «пространно» вспоминал те события[129]. Надо полагать, историк говорил о Алексее Степановиче Татищеве[130]. Вполне возможно, что в своих воспоминаниях А.С.Татищев отразил ходившие по столице слухи о смерти молодой царицы и причинах опалы ее родственников, которые сохранила память его внука.
В итоге следует констатировать, что первый брак Михаила Федоровича ярко продемонстрировал борьбу за власть, развернувшуюся при дворе молодого царя после возвращения из польского плена его отца. Патриарх Филарет смог оттеснить от сына многих «сильных людей» и сосредоточить в своих руках всю реальную власть в государстве.
[1] Берх В. Царствование царя Михаила Федоровича и взгляд на междуцарствие. СПб., 1832. Ч. 1. С. 143; Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Сочинения. М., 1990. Т. 9. Кн. 5. С. 122; Иловайский Д.И. История России. Новая династия. М., 1996. С. 278; Пресняков А.Е. Российские самодержцы. М., 1990. С. 25; Козляков В.Н. Михаил Федорович. М., 2004. С. 149–150; Скрынников Р.Г. Михаил Романов. М., 2005. С. 256–257, и др.
[2] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна // Русский архив. 1897. № 9. С. 5–32.
[3] История несостоявшегося брака Михаила Федоровича с М.И. Хлоповой известна во многом благодаря источникам, опубликованным в XIX в., на которых и построены работы историков, занимавшихся изучением этого вопроса. См.: Рихтер В. История медицины в России. М., 1820. Ч. 2. С. 120–123; Васенко П.Г., Платонов С.Ф., Тураева-Церетели Е.Ф. Начало династии Романовых. СПб., 1912. С. 194–196; Преображенский А.А., Морозова Л.Е., Демидова Н.Ф. Первые Романовы на российском престоле. М., 2000. С. 109–112; Морозова Л.Е. Смута: ее герои, участники, жертвы. М., 2004. С. 498–500, 503–505. – Некоторые новые соображения о деле М.И. Хлоповой были высказаны В.Н. Козляковым, Р.Г. Скрынниковым и А.П.Павловым (Козляков В.Н. Михаил Федорович. С. 144–148; Скрынников Р.Г. Михаил Романов. С. 252–256.; Павлов А.П.Думные и комнатные люди царя Михаила Романова: просопографическое исследование. Т.1. СПб., 2018. С.249 -255, 276 – 279.).
[4] О роде князей Долгоруковых см.: Сказание о роде князей Долгоруковых. СПб., 1840; Фамильные заметки князя Алексея Долгорукова. СПб., 1853; Долгорукие, Долгоруковы и Долгорукие-Аргутинские. СПб., 1869; Казанцев В.С. Древнерусский род князей Долгоруковых и его сиятельство князь Владимир Андреевич Долгоруков, московский генерал-губернатор. М., 1891.
[5] Разрядная книга 1475–1598 гг. М., 1966. С. 397, 430.
[6] Там же. С. 460; Анхимюк Ю.В. Частные разрядные книги с записями за последнюю четверть XV – начало XVII в. М., 2005. С. 380.
[7] Новый летописец // ПСРЛ. М., 1965. Т. 14. С. 45–46; Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 2003. Т. 4. Ч. 2. С. 55.
[8] ПСРЛ. Т. 14. С. 58.
[9] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 6.
[10] Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113–7121 гг.). М. 1900. С. 92.
[11] Там же. С. 95–160.
[12] Зимин А.А. К истории восстания Болотникова // Исторические записки. М., 1947. Т. 24. С. 382.
[13] Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время... С. 159.
[14] Тюменцев И.О. Смута в России в начале XVII столетия: Движение Лжедмитрия II. Волгоград, 1999. С. 209.
[15] Эскин Ю.М. Местничество в России XVI–XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994. С. 101, 139, 141. – Челобитную В.Т. Долгорукова на Г.В. Хлопова см. также: Описи архива Разрядного приказа XVII в. / подгот. текста и вступ. статья К.В. Петрова. СПб., 2001. С. 35, 74.
[16] Новый летописец. С. 80–81.
[17] Там же. С. 81; Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время… С. 14, 48, 95–96; Повесть о победах Московского государства. Л., 1982. С. 10.
[18] Козляков В.Н. Михаил Федорович. С. 149.
[19] Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время… С. 18, 105, 125, 189; Псковские летописи // ПСРЛ. М., 2003. Т. 5. Вып. 1. С. 137; Сб. РИО. М., 1913. Т. 142. С. 114.
[20] ААЭ. СПб., 1836. Т. 2. № 202, 212. См. также: Любомиров П.Г. Очерки истории Нижегородского ополчения 1611–1613 гг. М., 1939. С. 172; Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты. М., 2005. С. 107.
[21] Дворцовые разряды (далее – ДР). СПб., 1850. Т. 1. Стб. 1086; Иванов П.И. Описание государственного разрядного архива. М., 1842. С. 141–142.
[22] Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время… С. 109; Книги разрядные. СПб., 1853. Т. 1. С. 196; Разрядная книга 123 года // Временник Императорского Московского общества истории древностей российских (далее – Временник МОИДР). М., 1849. Кн. 1. С. 54; Разрядная книга 124 года // Временник МОИДР. М., 1849. Кн. 2. С. 76; Разрядная книга 125 года // Там же. Кн. 3. С. 133; ААЭ. СПб., 1836. Т. 3. № 90. С. 124; Копийная книга «о опалных людех», сосланных в Сибирь в 1614 – 1624 гг. Екатеринбург, 2014. С.73, 161.; Национальный Архив Республики Татарстан. Ф.191. Оп.1. № 77. Л.1. См. также: Барсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. СПб., 1902. С. 86.
[23] Морозова Л.Е. Смута… С. 508; Морозова Л.Е., Демкин А.В. Дворцовые тайны. Царицы и царевны XVII века. М., 2004. С. 175.
[24] Павлов А.П. Указ. Соч. С. 405.
[25] Вкладная книга Московского Новоспасского монастыря. СПб., 1883. С.15-16.
[26]РГАДА. Ф. 233. Оп. 1. Кн. 4. Пошлинная книга Печатного приказа 1620/21 г. Лл. 441 об.; 444об.- 445. Благодарю за указание на этот документ Д.В.Лисейцева.
[27] Псковские летописи. С. 133.
[28] Бушкович П. Шведские источники о России 1624 – 1626 гг. // Архив русской истории. Вып.8. М., 2007.С.370.
[29] Новомбергский М.Я. Слово и дело государевы. Процессы до создания Уложенного Алексея Михайловича 1649 года. М., 2004. Т. 1. С. 40. – Утверждение об инициативе Марфы в выборе новой невесты разделяет подавляющее большинство исследователей. См: Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях. Т. 2: Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. М., 2001 (далее – Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст.). С. 24; Хрущев И.П. Ксения Ивановна Романова. 2-е изд. СПб., 1882. С. 61; Бахрушин С.В. Политические толки в царствование Михаила Федоровича // Бахрушин С.В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987. С. 90.
[30] Там же.
[31] Скрынников Р.Г. Михаил Романов. С. 256.
[32] Действия НГУАК. Т. 14. С. 20.
[33] Бушкович П. Шведские источники о России 1624 – 1626 гг. // Архив русской истории. Вып.8. М., 2007.С.372.
[34] Павлов А.П. Указ. Соч. С.406 -407.
[35] Мазуринский летописец // ПСРЛ. М., 1968. Т. 31. С. 159.
[36] Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц. С.639–640, 690. По подсчетам А.А. Милорадович, на подготовку к свадьбе пошло 280 аршин разных тканей. См: Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 8.
[37] Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов М., 1877. Вып. 1. С. 241. См. также: РГАДА Ф.396.Оп.2.№ 210. Лл.3 -15.
[38] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 210. Л.20 об., 23.
[39] РГАДА Ф.396. Оп.2. №280. Лл. 18, 24 об., 27 об., 29 об., 33 об., 34 об.-35.
[40] Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц. С. 389.
[41] Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов. С. 241. См. также: ОПИ ГИМ. Ф. 440. Оп. 1. № 545. Л. 127.
[42] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280. Л.54 об.
[43] ДР. Т. 1. Стб. 629–630.
[44] Там же. Стб. 631–633. Описание свадьбы см.: ДРВ. 2-е изд. М., 1790. Ч. 13. С. 137–144.
[45] ДР. Т. 1. Стб. 633, 644.
[46] Новый летописец. С. 151.
[47] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 640.
[48] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 24.
[49] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 210. Лл.34 -35.
[50] ДР. Т. 1. Стб. 633, 644.; РГАДА Ф.396. Оп.2. № 210. Л.38.
[51] ААЭ. Т. 3. № 156. С. 221–222. № 157. С. 222–224; СГГД. М., 1822. Ч. 3. № 67. С. 270–271; № 68. С. 272–273.
[52] СГГД. Ч. 3. № 69. С. 274.
[53] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280. Л.48 об. -49.
[54] Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов. С. 242.
[55] Там же.
[56] ГАВО Ф.14.Оп.1.Д.7990.Л.58 – 59.
[57] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 642.
[58] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 28.
[59] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 642.
[60] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 28.
[61] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 642.
[62] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280. Л.79об.-80, 83, 107 -107 об.
[63] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 533.;РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280. Л.90 об. -91.
[64] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280. Л.110об. -111.
[65] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 642.
[66] Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов. С. 242.
[67] РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. №.1037. Л. 1.
[68] Действия НГУАК. Т. 14. С. 20.
[69] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 691.
[70] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 29.
[71] Там же. С. 30.
[72] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280.Л.151 об.
[73] Дополнения к дворцовым разрядам (далее – ДДР). М., 1882. Ч. 1. С. 400.
[74] Там же. С. 401.; РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280.Л.158 -158 об.
[75] Там же. С. 402.
[76] ДР. Т. 1. Стб. 658.
[77] Панова Т.Д. Кремлевские усыпальницы. История, судьба, тайна. М., 2003. С.135.
[78] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 643.
[79] Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 31.
[80] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 404.Л.32 об., 33 -33 об.
[81] Захоронение М.В. Долгоруковой в Вознесенском женском монастыре находилось «за левым столпом подле западных дверей на левой стороне у стены». См.: ДРВ. 2-е изд. М., 1789. Ч. 11. С. 239.
[82] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 643.
[83] Там же.
[84] Там же. С. 691.
[85] ДДР. Ч. 1. С. 403.
[86] Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: материалы. С. 692.
[87] Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов. С. 244.
[88] ДДР. С. 1. С. 406.
[89] Материалы по истории СССР. М., 1955. Ч. 2. С. 151; см. также: Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 315, 367, 391, 427; Памятники русской письменности, относящиеся к Смутному времени. 2-е изд. СПб., 1909. С. 139; Шмидт С.О. Поздний летописчик со сведениями по истории России XVI в. //Летописи и хроники. М., 1974. С. 352.
[90] Новый летописец. С. 151; см. также: ПСРЛ. М., 1968. Т. 31. С. 159, 180.
[91] Богданов А.П. Редакции летописца 1619–1691 гг. // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1982. С. 141.
[92] Псковские летописи. С. 133.
[93] Там же.
[94] НИОР РГБ Ф.178. №1841. Л. 155 об.
[95] ДР. Т. 1. Стб. 633, 640–642.
[96] Там же. Стб. 643, 1221.
[97] Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. С. 242. Примеч. 1.
[98]См: Барсуков А.П. Род Шереметевых. СПб., 1883. Кн. 3. С. 28.
[99] Действия НГУАК. Т. 14. С. 22.
[100] ААЭ. СПб., 1836. Т. 3. С. 120–121; см. также: Вовина В.Г. Патриарх Филарет (Федор Никитич Романов) // Вопросы истории. 1991. № 2. С. 63.
[101] Подробнее о Ф.И. Шереметеве см.: Барсуков А.П. Род Шереметевых СПб., 1882–1883. Кн. 2, 3; Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты. С. 250–254.
[102] РГАДА Ф.396. Оп.2. № 280. Л. 31 об.
[103] Морозова Л.Е. Смута… С. 508; Морозова Л.Е., Демкин А.В. Дворцовые тайны. Царицы и царевны XVII века. С. 175.
[104] Пресняков А.Е. Российские самодержцы. С. 25.
[105] ДР. Т. 1. Стб. 656–657.
[106] Там же. Стб. 683, 702–703.
[107] Казанцев В.С. Древнерусский род князей Долгоруковых… С. 15; Русский биографический словарь. Т. «Дабелов-Дядьковский». СПб., 1905. С. 529. – Впервые на несоответствие этого утверждения с данными источников обратила внимание А.А. Милорадович. См.: Милорадович А.А. Царица Мария Владимировна. С. 32.
[108] Татищев В.Н. История Российская // Татищев В.Н. Собрание сочинений. М., 1996. Т. 7. С. 167; подлинник см.: РГАДА. Ф. 199. Оп. 1. Портф. 46. №. 8. Л. 12.
[109] Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. М.- Л., 1986. С.265.
[110]Татищев В.Н. История Российская. Т. VII. С.160.
[111]Там же. С.167.
[112] Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. С. 389.
[113] ДР. Т. 1. Стб. 846; Барсуков А.П. Списки городовых воевод... С. 47.
[114] Воскобойникова Н.П. Описание древнейших документов архивов московских приказов XVI – начала XVII в. М., 1999. Вып. 3. С. 158, 160, 162; См. также: Сторожев В.Н. Материалы для истории делопроизводства Поместного приказа по Вологодскому уезду в XVII веке. СПб., 1906. Вып. 1. С. 42, 43, и др.
[115]РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 56. Л. 332.
[116] Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671 – 1725). СПб., 2009. С.38.; Crummey R. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite in Russia, 1613 – 1689. Princeton, 1983.P. 179.
[117] «Подлинные» боярские списки 1626 -1633 годов. Сборник документов. Сост. Е.Н.Горбатов. М., 2015.С.257.
[118] Холмогоров В.И. Духовная князя Владимира Тимофеевича Долгорукова (1 января 1633 года). // Известия Русского Генеалогического Общества. 1903. №2. Отд.2. С.21.
[119] ДРВ. 2-е изд. М., 1791. Кн. 20. С. 95–96.
[120] Памятники истории русского служилого сословия. Сост. А.В.Антонов. М., 2011. С.66.
[121] Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов. С. 164.
[122]Синодик Колясниковской церкви. Вып.1. М., 1896. Л.162 об.; Новгородские синодики XIV –XVII вв. СПб., 2017. С.50, 150, 159, 228.; НИОР РГБ. Ф.178. №4116.Л.82.
[123] Изюмов А.Ф. Вкладные книги АнтониеваСийского монастыря. 1576-1694 (7084-7202) гг. // ЧОИДР, 1917. Кн.2. С.3.
[124] Извеков Н.Д. Московские кремлевские дворцовые церкви и служившие при них лица в XVII веке. М., 1906. С.169.
[125] Материалы для истории церквей Владимирской губернии. Выпуск 6. М., 1911. С.85.
[126]РГАДА Ф.2. Оп.1. Д. 37. Л.3.; Ф.9. Оп.5. № 15.Л. 4.
[127] Холмогоров В.И., Холмогоров Г.И. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы.Часть 1. М., 1884. С.307.
[128]Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Т.XI. СПб., 1903. Приложение VIII. С. 967-978.
[129]Татищев В.Н. История Российская. Т. VII. С.425.
[130]О А.С.Татищеве см.: Татищев С.С. Род Татищевых. 1400-1900. Историко-генеалогическое исследование. СПб., 1900. С.42-43.